котел через выполняемую работу и выплачиваемые налоги. Социальная солидарность в настоящий момент отчасти основана на том, что каждый по мере сил пытается тянуть свою экономическую ношу. Те, кто этого не делает, подвергаются жесткой критике – вспомните о склонности называть тех, кто полагается на других, «тунеядцами» и «безбилетниками».
В мире с меньшим количеством рабочих мест уже нельзя будет полагаться на рынок труда, чтобы решить проблемы распределения и вкладов. Так как же вернуть обществу сплоченность? Во многом – за счет формулирования условий получения базового дохода. Если некоторые люди не в состоянии внести свой вклад посредством труда, они будут вынуждены делать для общества что-то другое; если они не могут внести экономический вклад, их попросят содействовать неэкономическими способами. Мы можем поразмышлять о том, как это будет выглядеть; возможно, речь пойдет об определенных видах интеллектуального и культурного труда, заботе о ближних, обучении детей тому, как достичь успеха. Вопрос о том, как должен выглядеть этот вклад, будет решать каждое конкретное общество – к этой теме мы еще вернемся в заключительной главе.
Вопрос о разнообразии
На вопрос об общественной солидарности можно ответить, придав более эксклюзивный характер политике допуска к ОБД. Есть немало исследований, которые хоть и вызывают споры, но предполагают компромисс между разнообразием общества и щедростью поддержки, оказываемой ему государством. Экономисты, например, обнаружили, что американские города, где наблюдается бо́льшая этническая фрагментация, как правило, тратят меньше средств на такие общественные блага, как образование и дороги, канализация и вывоз мусора[551].
Есть мнение, согласно которому именно расовое разнообразие объясняет, почему в Америке нет такого щедрого соцобеспечения, которое вы найдете во многих европейских странах. Среди бедных граждан США многие относятся к расовым меньшинствам, и, возможно, из-за плохих межрасовых отношений остальные американцы не желают поддерживать щедрое соцобеспечение, которое оказывало бы непропорциональную помощь этим меньшинствам[552]. Серьезную полемику вызвало исследование политолога Роберта Путнама, показавшее, что жители различных сообществ вообще не склонны доверять кому-либо. «Сталкиваясь с разнообразием, мы прячемся, – заявил он. – Дело не только в том, что мы не доверяем людям, непохожим на нас. В различных сообществах мы не доверяем даже тем людям, которые действительно на нас похожи»[553].
Очевидно, что таким выводам не стоит радоваться. Если они верны, то путь к улучшению социального обеспечения в США лежит через укрепление межрасовых отношений, а не через стремление к большей однородности населения. Путнам пришел в ярость, когда его исследование «переврали» другие ученые, искавшие аргументы в пользу меньшего разнообразия[554]. По его словам, главный посыл заключался в инклюзивности: мы должны расширить определение «нас», чтобы бороться с разногласиями и недоверием.
Тем не менее эти результаты должны вызвать и другие вопросы. Разнообразие бывает не только расовым. Большинство из нас действительно чувствует обязательства перед своими семьями, а не перед чужаком на другом конце земного шара; и где-то между этими двумя крайностями находятся наши сообщества – соотечественники, люди с общими интересами и схожей работой. Каково же моральное значение этих сообществ? Ценить или защищать их – значит быть шовинистом? Политический философ Майкл Сэндел задается вопросом, не таит в себе ли «обоснованных обид» разочарование тех, кто сегодня скандирует лозунг: «Американская работа – американским рабочим»[555]. А как насчет аналогичного лозунга в мире с базовым доходом – «американские доходы для американских граждан»? И даже если вы думаете, что такие сообщества не имеют никакого морального значения, как насчет их практического смысла? Что, если остановить распад сообщества, переживающего глубокий экономический раскол, можно только путем ужесточения критериев членства для укрепления социальной солидарности?
В грядущем столетии вопросы о распределительной справедливости, о том, как мы распределяем ресурсы в обществе, станут еще актуальнее. Но эти вопросы о справедливости содействия, о том, как добиться того, чтобы каждый чувствовал, что его сограждане воздают обществу, тоже станут актуальнее. ББД занимается первым набором вопросов, но не вторым. УБД прямо ставит вопрос о том, кто имеет право на выплату и на каких условиях, и потому рассматривает и то, и другое[556].
Государство, распределяющее капитал
Таким образом, главная роль Большого государства будет заключаться в сборе налогов и распределении доходов, возможно, с новым набором неэкономических условий, связанных с выстраиванием социальной солидарности. Но есть и методы, при помощи которых оно могло бы способствовать решению проблемы мира, где будет меньше работы. Один из них заключается в распределении самого ценного капитала, в первую очередь источника этого дохода. Если ББД или УБД обеспечивают базовый доход, то здесь речь идет о предоставлении людям не регулярного притока наличных денег, а их базового целевого капитала, на который они могли бы опираться[557].
Распределение капитала может представлять интерес по двум причинам. Во-первых, Большому государству пришлось бы меньше заниматься распределением доходов. Если бы больше людей владели ценным капиталом, то распределение доходов среди членов общества было бы равномернее. Во-вторых, такое распределение помогло бы снизить экономические различия в обществе. Если распределение капитала не изменится, а государство будет заниматься только доходами, то глубокие экономические дисбалансы не исчезнут и, возможно, приведут к неэкономической конкуренции: борьбе за власть, противостоянию классов, различию в статусе[558]. Государство могло бы попытаться предотвратить это путем распределения ценного капитала и искоренения перекосов.
В определенном смысле правительства уже делают это: с начала XX века государство пытается максимально широко распределять человеческий капитал – в этом и заключается смысл массового образования. Открытый доступ в хорошие школы и университеты для всех преследует цель не допустить, чтобы ценные навыки не оставались привилегией хорошо образованного меньшинства. Теперь, когда Век труда подходит к концу, Большое государство должно попытаться распределить и традиционный капитал.
Традиционный капитал может распределяться и без вмешательства государства – но это крайне маловероятно. В качестве примера рассмотрим историю компании Juno. Как и Uber, она предоставляет услуги перевозок, но с важным отличием: если Uber владели ее основатели, Juno изначально принадлежала также некоторым водителям, работавшим на нее. Когда водители присоединялись к компании Juno, они получали возможность приобрести ее акции, которые могли бы превратиться в источник дохода, если бы компания достигла финансового успеха. Однако это обещание так и не было выполнено. Через год после своего основания Juno была куплена Gett, другой таксомоторной компанией, чьи владельцы быстро аннулировали программу раздачи акций водителям. Новые владельцы не могли устоять перед соблазном взять под свой контроль ценный капитал и оставить доходы себе[559]. Тот факт, что первоначальные планы Juno были широко известны, а другие примеры